Сретение Господа Нашего Иисуса Христа
Подбор текстов, статья и комментарии Юрия Рубана
Из богослужения праздника
Тропарь, глас 1-й: Радуйся, благодатная Богородице Дева: ведь из Тебя воссияло Солнце Правды – Христос Бог наш, просвещающий находящихся во тьме. Веселись же и ты, праведный Старец [Симеон], принявший в свои объятия Освободителя душ наших, дарующего нам Воскресение.
Кондак, глас 1-й[1]: Освятив утробу Девы Своим рождением, и благословив руки Симеона, как надлежало, предвозвестив [о том заранее], – Ты сегодня спас и нас, о Христос Бог наш! Огради же среди браней державу нашу и укрепи императоров [Юстиниана и Феодору], которых Ты возлюбил, о Единственный, Человеколюбец!
Апостольское чтение на Литургии
Послание апостола Павла к Евреям 7:7–17. – Зачало 316– – 293 зачало
[Превосходство священства Мелхиседека над священством Аарона]
[Братья,] 7 младшего благословляет старший. Это бесспорно. 8 И в одном случае десятины взимают люди смертные, а в другом случае – тот, о котором засвидетельствовано, что он живёт. 9 В лице же Авраама десятину уплатил, так сказать, и сам Левий, десятины взимающий! 10 Ведь он был тогда ещё в чреслах [в генах] своего предка Авраама, когда того встретил Мелхиседек.
11 Однако, если бы совершенство достигалось уже посредством левитского священства, – а ведь именно на его основе народ получил законодательство, – то какая нужда была бы поставлять иного священника, по чину Мелхиседека, а не по чину Аарона? – 12 Ведь за изменением священства c необходимостью следует и изменение Закона! – 13 Ведь Тот, о Котором это говорится, принадлежит иному колену [роду], из которого к алтарю никто не приступает. 14 Ибо всем известно, что Господь наш взошел из [рода] Иуды. Но относительно священства из этого колена Моисей ничего не сказал.
15 Но всё становится понятным, когда по подобию Мелхиседека поставляется иной Священник, 16 Который стал таковым не по закону плотской заповеди, но силою бесконечной жизни. 17 Ибо свидетельство Ему таково: «Ты – священник вовек по чину (образу) Мелхиседека» (Псалом 109:4).
(Перевод архим. Ианнуария (Ивлиева))
Евангельское чтение на Литургии
Евангелие от Луки 2:22–40. – Зачало 7– 88 зачало
[Встреча в Иерусалимском храме]
[В то время,] когда исполнились дни очищения Её [их], согласно Закону Моисееву, принесли они Дитя в Иерусалим, чтобы представить Его пред лицо Господа, как написано в Законе Господнем: «Всякий первенец мужского пола, разверзающий материнское лоно, да будет посвящен Господу» (Исход 13:2, 12, 15), – и, чтобы принести в жертву, в соответствии со словом Закона Господнего, «чету горлиц или двух голубиных птенцов» (Левит 12:8).
И вот, был тогда в Иерусалиме человек по имени Симеон, и человек этот был праведный и благоговейный и ожидал утешения для Израиля, и был на нём Дух Святой. И было ему открыто Духом Святым, что он не увидит смерти прежде, чем увидит Христа (Мессию) Господня. И пришёл он по внушению от Духа в Храм. И, когда принесли родители Младенца Иисуса, чтобы совершить над Ним то, что велит Закон, он взял Дитя на руки и возблагодарил Бога в таких словах:
«Ныне отпускаешь Ты с миром слугу Твоего,
исполнив слово Твоё, Владыка,
ибо видели глаза мои спасение Твоё,
уготованное Тобою для всех народов –
свет для просвещения язычников
и славу народа Твоего Израиля».
И отец Его, и Матерь изумлялись тому, что было сказано о Нём. И благословил их Симеон и сказал Марии, Матери Его:
«Вот, Он лежит, Знамение, о Котором будет спор [буквально «Знамение пререкаемое», сэмэйон антилегоменон], чтобы через Него многие во Израиле пали, и многие встали, – чтобы обнажены были помышления многих сердец. И Тебе Самой душу рассечёт меч».
И была там пророчица Анна, дочь Фануила, из колена Асирова, достигшая глубокой старости. После своего девичества она прожила семь лет с мужем, а затем овдовела и дожила во вдовстве до восьмидесяти четырех лет. Она не оставляла Храма, день и ночь служа Богу постом и молитвой. И она в этот же час подошла к ним и благодарила Бога и рассказывала о Младенце всем, кто ожидал избавления для Иерусалима.
И когда совершили они всё, чего требовал Закон Господень, то возвратились в Галилею, в город свой Назарет. Ребёнок же рос и укреплялся [духом], наполняемый мудростью, и благодать Божия была на Нём.
Заамвонная молитва на праздник Сретения[2]
Владыко Господи, иже единородное Твое Слово пославый в мир, – раждаемо от Жены, бываемо под Законом, да сущия под Законом искупит, и Духом явление Его старцу Симеону предвозвестивый, – Сам и нас, недостойных рабов Твоих, благослови Твоим осиянием, и приими наша моления, яко же приял еси пророчицы Анны исповедание, и сподоби нас душевными объятиями непрестанно обымати воплощенное Твое Слово, и храмами освященными Всесвятаго Духа быти; – Царя же нашего возвеселити силою Твоею, на враги победу ему даруя, – да в нас прославится великолепое и преславное Имя единородного Твоего Сына и животворящего Твоего Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
(Перевод:) Владыка Господь, пославший в мир единородное Своё Слово, рождаемое от Жены, бывшее под Законом, чтобы Оно искупило подзаконных, и Его пришествие предвозвестивший старцу Симеону Духом [Святым], и открывший ему Его присутствие! Ты и нас, недостойных рабов, благослови Твоим явлением, и прими моления наши, – как признание [Его] пророчицею Анною, – и удостой нас мысленными руками непрерывно обнимать воплотившееся Твоё Слово и сделаться освященными храмами Всесвятого Духа, и возрадуй нашего царя Твоею силою, даруя ему победу над врагами; чтобы в нас прославилось Твоё величественное и преславное Имя, единородного Твоего Сына и животворящего Духа, теперь и всегда и во веки веков. Истинно так.
Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
«ПО ЧИНУ МЕЛХИСЕДЕКА»[3]
(Проповедь на Апостольское чтение)
Для литургического чтения в праздник Сретения Господня избран такой отрывок из Послания к Евреям, который, даже при внимательном прочтении, весьма сложен для понимания. Образы и аргументация в этом отрывке представляются непривычными. Одна из ключевых фигур Послания к Евреям, – фигура Мелхиседека, кажется нам малозначительной. Чей ум пробудится при упоминании этого образа Ветхого Завета, о котором там говорится всего лишь в нескольких строчках? Чьё сердце откликнется на сравнение этого далекого Мелхиседека с Самим Спасителем Иисусом Христом? И совсем уж неясно, почему наш отрывок читается в праздник Сретения. Всё это свидетельствует о большом временном и культурном расстоянии, которое отделяет современного верующего от христианина первого века, о том, как нечувствительны мы к Слову Писания, которое для людей того времени было неиссякаемым источником вдохновенного богословского творчества.
Послание к Евреям – одно из боговдохновенных богословских сочинений Нового Завета. Его основная цель – показать уникальность, единственность Иисуса Христа как Посредника между людьми и Богом. Ветхозаветная религия, не допускавшая прямого, непосредственного контакта человека с Богом, признавала три вида посредничества: ангелов, пророка Моисея и священство «по чину (по образу) Аарона», исторически происходившее из колена Левия. Послание к Евреям стремится доказать своим читателям, что Иисус Христос превосходит и ангелов, и Моисея и всё законное священство Аарона. Иисус – выше ангелов, «ибо кому когда из Ангелов сказал Бог: "Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя? "» (Евр 1:5), и «не Ангелам Бог покорил будущую вселенную» (Евр 2:5). Иисус – выше Моисея, ибо Моисей – только служитель в доме Божием, «а Христос – Сын в доме Его; дом же Его – мы» (Евр 3:5–6). Наконец, Иисус – выше всего законного ветхозаветного священства «по чину Аарона», ибо Он был «провозглашен от Бога Первосвященником навек по чину Мелхиседека» (Евр 5:10; 6:20). Иначе говоря, священство Иисуса иного порядка, нежели священство ветхого Израиля, оно превосходит, более того, отменяет жертвенные и храмовые традиции иудаизма. С явлением Иисуса Христа произошло столь радикальное изменение в религиозной вере и практике человечества, что справедливо говорится о двух эрах человеческой истории: до Рождества и после Рождества Христова, что и зафиксировано в календарях современного мира.
Собственно, доказательству этой уникальности и универсальности первосвященства Иисуса Христа посвящено всё Послание к Евреям. Утонченная аргументация послания нам далеко не всегда понятна, так как и весь образ мышления, и способ обращения с текстами Священного Писания ученых книжников тех далеких времен современному человеку кажутся странными. Но всё же мы должны попытаться понять их.
Итак, Иисус Христос характеризуется как Первосвященник «по чину Мелхиседека». Какой смысл вкладывается в это наименование? Здесь надо вспомнить, что для устранения греха – как состояния отчуждения людей от Бога, от источника их бытия и жизни – в Древнем мире существовала сложная система священства и жертвоприношений. Но практика показала, что никакие усилия священства и никакие жертвы не могли восстановить разрушенные отношения между человеком и Богом. Послание к Евреям именно поэтому утверждает, что возникла необходимость в принципиально ином священстве, и в принципиально ином жертвоприношении. В Иисусе Христе Бог послал людям Того Единственного Первосвященника, Который Своей жертвой реально открыл людям доступ к Богу. Вот это новое священство Иисуса и названо «священством по чину Мелхиседека».
Обоснование этого богословского утверждения взято из двух отрывков Ветхого Завета. Во-первых, это Псалом 109:4, где сказано: «Клялся Господь, и не раскается: "Ты – священник вовек по чину Мелхиседека"». Во-вторых, это Бытие 14:17–20, где кратко изложена история Мелхиседека, царя Салимского и священника Бога Всевышнего, который именем Бога благословил праотца Авраама, после чего Авраам дал Мелхиседеку «десятую часть из всего». Послание к Евреям, пользуясь искусным и распространённым в те далекие времена способом иносказательного толкования, усматривает в словах Писания таинственный, сокровенный смысл. Этот смысл, сокрытый от «внешних», открывается людям Церкви, верующим в Иисуса Христа, просвещенным Духом Святым. Вспомним слова Самого Иисуса Христа, сказанные Его ближайшим ученикам: «Вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем, внешним, всё бывает в притчах» (Марк 4:11), – то есть остается загадочным.
Прочитанный нами отрывок из Послания к Евреям обращает наше внимание на такие подробности краткого библейского повествования о встрече Авраама с Мелхиседеком, которые поверхностному взгляду вряд ли вообще заметны, а углубленному взгляду в Слово Божие – открываются в их таинственной глубине. Во-первых, Мелхиседек благословил Авраама. Но благословение всегда даёт вышестоящий, старший по своему положению. Следовательно, Мелхиседек стоял выше Авраама, хотя Авраам был основателем иудейского народа. Во-вторых, Мелхиседек взял с Авраама десятину, чем «доказал», что он не только выше Авраама, но и выше праправнука Авраама – Левия, который находился в чреслах (генах) Авраама в момент, когда тот платил десятину. Можно сказать, что Левий, которому иудеи платили десятину, в лице Авраама сам уплатил десятину Мелхиседеку. И мысль идёт дальше: священники из колена Левия взимали десятину, основываясь на нормах Закона, а Мелхиседек получил её на иных, чрезвычайных основаниях, данных ему Богом не по закону смертной плоти, но по силе вечной жизни. Ведь левиты получали десятину как смертные; Мелхиседек же получал её как живущий вечно. О вечной жизни Мелхиседека, правда, в Писании не говорится. Но в нём ничего не говорится также о родословной Мелхиседека, о том, когда началось или закончилось священство Мелхиседека, о том, когда он родился или умер. Следовательно, – делается вывод, – у него не было ни начала, ни конца дней: он и сейчас живёт, и его священство длится вечно. Это и подтверждают слова псалма, обращённые к грядущему Мессии: «Ты – священник вовек по чину Мелхиседека».
И вот, как Послание к Евреям обратило наше внимание на таинственную связь ветхозаветной истории о Мелхиседеке с евангельским откровением об Иисусе Христе, – так и создатели круга праздничных литургических чтений обратили наше внимание на связь этих богословских размышлений Послания к Евреям с церковным праздником Сретения Господня. В истории, которая рассказана в Евангелии от Луки, и которая исполнена духовной символики, ветхозаветное священство в лице престарелого праведного Симеона встречается в Иерусалимском храме с Богомладенцем Иисусом. И священник благодарит Бога за исполнение обещанного откровения. Старец видит, что Младенец Иисус, «р8цё Сv0меw1нё благослови1вый (благословивший руки Симеона)», – обетованный (обещанный) Помазанник (Мессия) Господа, слава народа Израиля, свет язычникам и спасение всем людям. Младенец благословляет старца, ибо Он – больший, Он – старший. Законное храмовое священство уступает место Первосвященнику вечному, – поставленному не в силу закона плотской заповеди, но в силу вечной Божественной жизни, – «Свободи1телю д8шъ на1шихъ, да1рующему на1мъ воскресенiе». Аминь!
Встреча в давно сожжённом храме
На пути ко Встрече
Встречи бывают разные. Одни из них проходят без следа и тут же забываются, другие остаются, а иногда определяют всю нашу дальнейшую жизнь. Но есть единственная в мире Встреча, не только сохранившаяся в Священной истории, но даже ставшая великим ежегодным христианским торжеством (2/15 февраля). Его славянское архаическое название – «Сретение» – так и переводится: «Встреча». Об этой знаменательной встрече, происшедшей за несколько лет до наступления календарной «новой эры», мы читаем во второй главе Евангелия от Луки. Попытаемся представить себе происходящее.
Две тысячи лет тому назад пыльная дорога между Вифлеемом и Иерусалимом была, как обычно, наполнена звучными аккордами дорожной суеты, – возгласами погонщиков, криками животных и скрипом колес. Благочестивые паломники и деловитые негоцианты, суровые римские легионеры и мирные поселяне двигались по ней в обоих направлениях. Ничем не выделялась среди других и скромная чета, совершавшая свой знаменательный путь уже очень давно – на исходе времён, именуемых теперь «ветхозаветными».
Юная мать с сорокадневным младенцем-сыном восседала на кротком ослике, мерившем каменистую дорогу своими дробными шажками. Ослика вел под уздцы пожилой сухощавый мужчина, седовласый и седобородый, с печатью мужественного благообразия и нелегких житейских забот на загорелом челе. Кожаные сандалии на его ногах видели немало дорог, а простая одежда и огрубевшие руки выдавали в нём человека мастерового.
Этой четой были Иосиф и Дева Мария. Решив обосноваться в Вифлееме, на родине своих царственных предков, они направлялись в Иерусалимский Храм, чтобы совершить предписанные в этот день законом Моисея обряды. Сорокадневный первенец посвящался Богу, а над матерью совершался обряд послеродового очищения. При этом в жертву приносили агнца (ягненка) и горлицу.
Мы не знаем, какие мысли владели Святым Семейством. Деву Марию, вероятно, смущал предстоящий обряд очищения. Её супруг наверняка сокрушался о своей бедности, не позволившей скопить денег на предписанного законом жертвенного агнца. Со смущением поглядывал он на сделанную им легкую деревянную клетку, предназначенную для двух «птенцов голубиных». Иосиф купит их на шумном торжище у Храма, и они станут заместительной жертвой, приносимой в этом случае бедными семьями. Можно быть уверенным лишь в одном: ни Пресвятая Дева, ни праведный Иосиф не предполагали о скорой и знаменательной Встрече в Иерусалимском Храме, затмившей обязательные священные обряды настолько, что евангелист Лука упомянул о них лишь мимоходом: «Когда они совершили всё по Закону Господню, то возвратились ... в свой город».
«Ныне отпущаеши…»
Переступив порог храмового двора, путники увидели величественного старца, шествовавшего им навстречу. Звали его Симеон. Этому таинственному мужу «было обещано Духом Святым», что он не умрёт, пока не встретит Мессию (Христа). Согласно средневековой легенде, Симеон был одним из переводчиков Библии на греческий язык[4]. Переводя Книгу пророка Исайи, он усомнился в пророчестве о рождении Мессии-Эммануила от Девы (Исайя 7:14), был наказан за это томительным ожиданием и жил неимоверно долго – более трёх столетий! Учёный старец стал олицетворением всего Ветхого Завета, смысл истории которого воплощался в многовековом ожидании Спасителя мира. Симеон одряхлел и устал, его близкие давно ушли в мир иной, и он чувствовал себя одиноким и чужим на этой земле.
Но вот наступил день, замкнувший череду нескончаемых лет, и мудрец, пресыщенный днями, направился в Храм. В Сыне бедного плотника из Назарета Симеон сразу узнал всю жизнь ожидаемого Мессию. «Наконец-то! – вырывается вздох из его груди. – Совершилось! Я дождался Тебя, и теперь могу уйти, чтоб приложиться к праотцам».
Приняв Богомладенца на руки (и получив за это прозвище Богоприимец), стоя на пороге Нового Завета, переступить который ему не дано, он произносит от лица ветхозаветного человечества знаменательные слова, ставшие молитвой и повторяющиеся за каждой «Вечерней» службой:
«Ныне отпускаешь Ты с миром слугу Твоего,
исполнив слово Твоё, Владыка,
ибо видели очи мои спасение Твоё,
уготованное Тобою для всех народов –
свет для просвещения язычников
и славу народа Твоего Израиля»
(перевод С. Аверинцева).
Символика встречи бесконечно перерастает буквальное значение этого евангельского события, и оно становится встречей Ветхого и Нового Завета, оправданием и исполнением в Иисусе Христе древних мессианских чаяний. Для верующих иудеев Он – слава, а для пребывающих во тьме идолопоклонничества язычников – свет.
Прозревая ту борьбу, которая развернется вокруг личности явившегося в мир Христа (ибо Его жизнь и проповедь станут камнем преткновения для многих), старец Симеон прибавил, обратившись к юной Марии: «И Тебе Самой душу рассечёт меч». Эти слова будут сопровождать весь крестный путь Богоматери: от обагрившихся кровью невинных младенцев ночных улиц Вифлеема до страшного холма со зловещим названием Голгофа («Череп»).
Таково основное содержание и смысл праздника Встречи-Сретения.
К истории праздника
Древнейшее достоверное свидетельство о богослужебном чествовании Сретения Господня на христианском Востоке находим в знаменитом Itinerarium Aetheriae, иначе – "Паломничестве ко Святым местам" (Peregrinatio ad Loca Sancta). Этот ценнейший памятник датируется концом IV века и принадлежит перу любознательной западной паломницы Этерии (в старой литературе – Сильвия Аквитанка). Её Перегринацио, один из первых христианских памятников этого жанра, ещё не дает Сретению самостоятельного литургического заголовка и именует его просто «сороковым днем от Эпифании (Богоявления)», – зато кратко описывает само торжество, совершающееся в этот день в Иерусалиме. Приведем это свидетельство полностью.
«Сороковой день от Эпифании (quadragesimae de epiphania) празднуется здесь с большою честью. В этот день бывает процессия в Анастасис[5], и все шествуют, и всё совершается по порядку с величайшим торжеством, как бы в Пасху. Проповедуют все пресвитеры, и потом епископ, толкуя всегда о том месте Евангелия, где в сороковой день Иосиф и Мария принесли Господа в Храм, и узрели Его Симеон и Анна пророчица, дочь Фануила, и о словах их, которые они сказали, узрев Господа, и о приношении, которое принесли родители. И после этого, отправив всё по обычному порядку, совершают Литургию, и затем бывает отпуст» (Itinerarium Aetheriae, 26).
Согласно свидетельствам исторических источников, праздник Сретения появился и в IV–V веках существовал в богослужебном календаре Иерусалимской Церкви в качестве торжества, завершающего сорокадневный цикл Богоявления (греч. Тэофания или Эпифания), посвященного воспоминанию целого ряда евангельских событий. Этим объясняется первоначальное отсутствие у него собственного литургического заголовка и именование его, по формальному хронологическому принципу, – «Сороковым днем от Эпифании».
По завершении решающей стадии христологических споров (на Халкидонском Соборе 451 года, утвердившем догмат равночестного единения человеческой природы Логоса Воплощенного с Его Ипостасным естеством) ничто не препятствовало богослужебному прославлению знаменательных событий в земной жизни Иисуса Христа. К этому времени и относится появление Сретения Господня в качестве самостоятельного владычнего (то есть господского) праздника годового цикла в календарях столичных Церквей: Рима (конец V в.) и Констан-тинополя (1-я половина VI в.).
Последний аккорд Рождества
Праздником Сретения Господня завершается цикл рождественских торжеств и воспоминаний, посвященных прославлению явившегося в мир Богочеловека (Тэантропос) Иисуса Христа.
История рождественского цикла и его литургического становления весьма сложна и, из-за скудости источников, выяснена лишь в своих общих чертах. Исторически несомненным является то, что из некоего синтетического праздника Тэофании (Богоявления), включавшего в себя целый ряд смысловых аспектов, вырастает постепенно цикл исторических воспоминаний: Рождество в Вифлееме, Крещение на Иордане, Встреча (Сретение) в Храме Иерусалимском. В него включены и менее торжественные праздники, являющиеся как бы производными от этих основных: Неделя святых праотцов (за два воскресенья перед Рождеством Христовым), Неделя святых отцов (в воскресенье перед Рождеством), Собор Пресвятой Богородицы (на следующий день после Рождества, 26 декабря / 8 января), память святых и праведных Иосифа Обручника, царя Давида и Иакова, брата Господня (в первое воскресенье после Рождества; если Рождество приходится на воскресенье, то их память совершается на следующий день, вместе с Собором Богородицы), память Святых четырнадцати тысяч младенцев, избиенных в Вифлееме Иродом (29 декабря / 11 января), Обрезание Господне (1/14 января), Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна (на следующий день после Богоявления, 7/20 января), память Праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы (на следующий день после Сретения, 3/16 февраля).
Важно сознавать, что историческая цель и догматический смысл праздников рождественского цикла состоит не только в том, чтобы вспомнить во всех подробностях знаменательные факты земной жизни Иисуса Христа, но, прежде всего, в том, «чтобы выявить, понять и, насколько возможно, пережить тайну Слова, ставшего плотью»[6]. При этом праздник Сретения был в древности своего рода богослужебным «отданием» всего сорокадневного рождественского периода. Отсюда – его чрезвычайно высокий (в отличие от современного) литургический статус. Паломница Этерия, как мы помним, сравнивает его с Пасхой[7]. О том же в риторически изысканной (хотя и несколько тяжеловатой) манере говорит и совершитель этого праздника пресвитер Исихий Иерусалимский (V в.). По его словам, «не ошибётся тот, кто признает его [Сретение] праздником праздников, субботой суббот, назовёт [его] святая святых. Ибо здесь сосредотачивается всё таинство воплощения Христова и объясняется таинство воплощения Единородного Господа: в нём [Сретении] Младенец Христос был возвеличен и исповедан Богом, и, сидящий на руках [Симеона], как на престоле, был явлен Он – Творец нашего естества»[8].
Это – апофеоз литургического прославления основополагающего догмата Христианства – Боговоплощения и Вочеловечения.
Литература: Рубан Ю. Сретение Господне. (Опыт историко-литургического исследования) / Вступит. слово прот. В. Ф. Фёдорова / Ответственный редактор О. П. Лихачева. СПб., 1994. – 213 с., илл. (приведена основная библиография); Рубан Ю. Христианский литургический календарь: История и источниковедение (На примере праздника Сретения). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.: РГГУ, 1997.
[1] Кондак праздника Сретения вспоминает многоразличные бедствия, терзавшие Византию в VI веке, в том числе восстания и войны. Он историчен по своему характеру и содержит прошение об императоре Юстиниане, чьё царствование сопровождалось внутренними раздорами (в особенности на религиозной почве) и почти непрерывными войнами с внешними врагами.
[2] Эта молитва – из византийского Служебника (Евхологиона) X в., хранящегося в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки и известного в науке как «Евхологий епископа Порфирия (Успенского)» (шифр: РНБ, S.-Petersb. gr. 226). (Рукопись содержит заамвонные молитвы и других праздников. Раньше каждый большой праздник имел свою индивидуальную заамвонную молитву, являющуюся своеобразным богословским резюме конкретного празднуемого события. Она служила «напутствием» покидающему храм народу, и потому читалась недалеко от выхода из храма – за амвоном, то есть за высокой круглой башенкой, располагавшейся посреди храма. С амвона за богослужением читали Священное Писание и произносили проповеди.) Перевод молитвы на церковнославянский язык – в кн.: Порфирий (Успенский), еп. Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты в 1846 г. Часть II. Киев, 1877. С. 457–458. Её можно читать за богослужением праздника Сретения, восстанавливая замечательную древнюю традицию. Дословный русский перевод в кн.: Орлов М. И., прот. Литургия св. Василия Великаго. СПб., 1909. С. 324–325.
[3] Проповедь о. Ианнуария опубликована в журнале «Вода живая: Санкт-Петербургский церковный вестник», 2009. №2. С. 24–25.
[4] Этот перевод, начало которому было положено в Александрии при египетском царе Птолемее II Филадельфе (282–246 гг. до н. э.), называется Септуагинта – буквально «Семьдесят», т. е. «[Перевод] Семидесяти [толковников]». Согласно иудейскому преданию, переводчиков было 72, по шести человек от каждого из условно-символических двенадцати колен Израилевых (70 – округленная версия этого числа). В период Средневековья «в христианском мире создается диковинная и тем более характерная легенда, согласно которой евангельский Симеон Богоприимец, которому было обещано, что он доживёт до рождения Христа, был одним из "семидесяти толковников" и жил три с половиной столетия; соавтор Септуагинты, который дожидается возникновения христианства, чтобы увидеть свои чаяния о "свете во откровение народам" исполнившимся, – выразительный символ» (Аверинцев С. Истоки и развитие раннехристианской литературы // История всемирной литературы. Том 1. М., 1983, с. 503–504). Перевод древнейших вариантов этой легенды на русский язык с подробными комментариями см.: Рубан Ю. Сретение Господне. СПб., 1994, с. 21–23, 74–118.
[5] «...in Anastase», букв. «в Воскресение». Так греки называют Храм Гроба Господня – греч. Анастасис, буквально Воскресение.
[6] Слова известного литургиста Бернарда Ботта из его работы «Происхождение Рождества и Богоявления» (Лувен, 1932). Цит. по: Шмеман А. Введение в литургическое богословие. Париж, 1961. С. 140. Здесь – парафраз евангельских слов из 1-го (пасхального) зачала: «И Слово стало плотью (кай хо Логос саркс эгэнэто), и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца <...>. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, пребывающий в недрах Отчих, – Тот [Его] явил» (Иоанн 1:14, 18).
[7] Перевод её свидетельства на русский язык смотрите выше.
[8] Hesychii presbyteri Jerosolymitani In praesentatione Domini et Salvatoris nostri Jesu Christi // PG, t. 93, col. 1468 B.
Поэтическая страничка (приложение)
Иосиф Бродский[9]
Сретенье
Анне Ахматовой
Когда Она в Церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке Храма.
Тот Храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чём
не ведал ещё и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
«Сегодня, реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: Он – Твоё продолженье и света
источник для идолов чтящих племён,
и слава Израиля в Нём». – Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами Храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие ...»
И старец сказал, повернувшись к Марии:
«В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему Храму пустому
к белевшему смутно дверному проёму.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами Храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
1972 г ., март
[9] Воспроизводится по изданию: Иосиф Бродский. Часть речи: Избранные стихи 1962–1989 / Сост. Э. Безносов. М., 1990, с. 208–210.