"На Пасху, Троицу и Благовещение отложи дела и иди в церковь"

_______________________________________________________________________________________________

 «Академическая бабушка» — впервые так
назвал  Зою Сергеевну  епископ Елисей (Фомкин), для всех она просто
дорогая бабушка Зоя. Всегда можно увидеть её в храме: на богослужениях
внимательно смотрит за свечами, или, пристроившись рядом с Распятием, читает
Псалтирь или длинный помянник...  Её
знает каждый студент Академии, и она знает по именам очень многих и за всех молится.

Мы попросили Зою Сергеевну поделиться своими воспоминаниями о войне, в
которую четырнадцатилетняя девочка Зоя работала почтальоном.

 «Детство я провела в деревне в Галичском районе.
Здесь на расстоянии километра друг от друга было много маленьких поселений: Середнево,
Тепляково, Емельяново...

Мама
работала в колхозе. Я с юности жалела её, так много она трудилась, за троих:
возили на лошадях зерно, лен, работала кладовщиком. Мать осталась после смерти
отца одна с четырьмя детьми. Я была старшая, и, наверное, поэтому на мою долю
выпало много трудностей. Когда погиб отец, мне было 10 лет, и тогда я поняла,
что осталась главной помощницей  мамы, её
правой  рукой.   

Отец  погиб в 1940-м. Он участвовал в Финской войне,
был сапером. Он вернулся просмотреть неразорвавшиеся мины, но вдруг раздался
взрыв. Ему оторвало голову. Много лет спустя, когда я воцерковилась, узнала о
жизни его святого покровителя мч. Сергия, пострадавшего во времена гонений на
христиан в IV веке. За стойкое исповедание веры он был усечен мечом.  Сходство кончины очень поразило меня...

Как пришло известие
о начале войны я не помню. Приезжие из городов рассказывали, как услышали голос
Молотова 22 июня  по радио на улицах.
Деревня, где мы жили, была в относительной безопасности. Правда, завидев
немецкие самолеты, мы тут же прятались в стога в поле, за бугры, чтобы не
заметили... Но бомбили Вологду за 100 км от нас.

В 14 лет  я стала работать почтальонкой. С тяжелой
сумкой, нагруженной корреспонденцией,  обходила несколько деревень. С фронта шло
очень много писем. Ежедневно приходилось проходить по 20 километров
проселочными и лесными дорогами. Носила письма, похоронки, военные пособия...
Меня все ждали: приду я с письмом добрым от живого или с похоронкой. Было много
похоронок. Как приносишь — сразу плач, слёзы, рыдания... Часто читала письма
бабушкам. Они говорили: «Ну, Зоюшка, читай». Подписывала им адреса на конвертах
с ответными письмами.

Однажды я шла через лес и увидела у
дороги плачущую девочку. В кармашке её платья я нашла письмо, в котором  мать просила кого-нибудь позаботиться о
ребенке, так как дома её нечем кормить. Я привела девочку в детский дом, где
жили эвакуированные из Ленинграда дети. Директор строго посмотрела на меня: «А
ты не сестру свою привела?». «Нет — отвечаю. — Нас у матери четверо, и все
дома». Девочку взяли.  

В другой раз
на дороге я встретила солдата. Сразу поняла, что он бежал с фронта. «У тебя
хлеб есть?» — спрашивает. Отвечаю: «У меня только  письма в сумке». «Принеси завтра» — говорит.
На следующий день он меня ждал,  и я
отдала ему кусок хлеба из дома. А тогда хлеб был — не мука, а  жмых, даже опилки добавляли...

Работа моя была
тяжелая и опасная. Зимой, когда рано темнело, было непросто с нагруженной
сумкой идти от деревни к деревне... Раз, перейдя мост, увидела в сумерках перед
собой вереницу красных огоньков... Не сразу поняла, что это. Как ближе подошла
– сообразила: волки! А в голове одна мысль: «Что с почтой будет, кто письма
донесет?»  Как-то набралась смелости,
свистнула, они отошли, а я мимо них... и давай бежать, что есть сил, а большая сумка
за мной по земле...  Забежала в первый
дом, а это был дом охотника дяди Саши. На мне лица нет, кричу: «Дядя Саша,
волки!». Потом он меня научил носить при себе спички и старые газеты, чтобы
сразу зажечь огонь,  волки его
боялись.  Ещё не раз я встречалась на
лесных дорогах с голодными волками, в нашем краю их было очень много, вероятно
они уходили оттуда, где шла война, и всякий раз благодаря совету, оставалась
невредима.

Но вот кончилась
война. А какая связь тогда была? Один телеграф на почте. Прихожу как-то на
работу,  там шум, разговоры... Заведующая
Надежда Ивановна говорит: «Зоя, бери почту, 
беги, кричи: «Война кончилась!» Пока я шла по деревням, кто-то ехал на
велосипеде впереди и сообщал о радостной вести. Люди плакали... Верили и не
верили, и не знали, что делась:  плакать
или радоваться.

Мне всё очень
хотелось учиться... В 1937 г. после первого учебного дня в 1 классе я пришла
домой и сказала матери: «Хочу быть учительницей».  В  17
лет я отправилась в Петербург, где жили мои родные.  

Три мои
тётушки пережили блокаду и остались в живых. 
Елизавета Александровна была сержантом МПВО. Она мне рассказывала, как
получали хлеб по карточкам. Ростом тётя была маленькая, меньше меня, совсем
девочка, ходила в серой шинели и шапке-ушанке. Как-то она скопила талонов и
выкупила целую буханку. Несёт  она хлеб
на руках домой, идет  радостная, вот
придет и будет чай с хлебом пить... Вдруг перед ней вырос мужчина, схватил
буханку и побежал... Заплакала она, осталась тогда без хлеба...

Другая тётушка Елизавета была
верующая,  она  привела меня в Спасо-Преображенский
собор.  Помню, он произвел на меня
неизгладимое впечатление.

В Петербурге
я окончила вечернюю школу, работала, училась в педагогическом институте,
осуществив детскую мечту «об учительнице». 
Появился интерес к городу, много ходила, изучала, читала, могла даже
экскурсии проводить. Я здесь уже 70 лет.

Очень
запомнила с детства наставления бабушки: как бы в жизни не пришлось трудно,
если не будет возможности часто молиться в храме, всегда на Пасху, Троицу и
Благовещение отложи дела и иди в церковь. Всю жизнь я следовала этому завету. В
деревне у нас был храм  в честь святого
великомученика Георгия.  Спустя много
лет, обойдя все храмы Петербурга,  особенно полюбила Храм Духовной Академии, где
молюсь и несу послушание  уже 30 лет».

Записала воспоминания Зои Сергеевны Смирновой сестра Свято-Георгиевского Сестричества Анна Мартынова

Фото с сайта Духовной Академии