Маскировщики блокадного Ленинграда

Осенью 1941 года наши разведчики вынесли из-за линии фронта немецкий планшет с подробным планом Ленинграда. Особенно выделялись шпили, купола, кресты, с точным указанием расстояния до них. Это были своего рода артиллерийские "привязки", благодаря которым немцы вели прицельный огонь. Высотные доминанты предстояло замаскировать альпинистам, о которых мы хотим рассказать. 

Четверо смелых

Ольгу Афанасьевну Фирсову многие жители блокадного города хорошо знали в лицо. Только её мама, умершая в блокаду, не догадывалась - куда уходила на работу дочка. 

Родилась Оля в 1911 году и первые годы жизни провела в швейцарском городе Винтертуре, где служил ее отец. Когда Афанасия Осиповича объявили врагом народа, Оля от фамилии отца не отказалась. Фирсов руководил танковым КБ в Харькове. Его творческие находки были реализованы в быстроходных танках БТ-5 и БТ-7, основные боевые характеристики Т-34 также были заложены при нем. Но летом 1936 года его отстранили от руководства КБ, а в 1937 году арестовали. По одним данным он умер в тюрьме в 1943 году, по другим — расстрелян в 1937-м.

Перед войной Ольга закончила консерваторию по классу хорового дирижирования, увлекалась лыжным слалом и альпинизмом, совершила восхождение на Казбек и Эльбру. Когда началась война пошла работать в порт, грузить ящики с минами в порту. Здесь она встретилась с молодым архитектором Н. Уствольской. Она вспоминает: «В сентябре передо мной стояла одна задача — дать альпинистов. Первой я разыскала Лялю Фирсову, потом Алоизия Зембу и Михаила Боброва. Ляля пригласила Алю (Александру) Пригожеву».

Когда четверка альпинистов пошла на свое первое задание, им предстояло одеть в гигантский маскировочный "халат" шпиль Адмиралтейства. Ольге и Але поручили поднять его к вершине, а затем зашить чехол, постепенно расправляя брезент, который цветом  сливался с питерским свинцовым небом. 

Из воспоминаний: «Юбку» для шпиля сшивали по чертежу, а для летящего над иглой кораблика выкройку не делали – просто накинули сверху мешок. И много дней натягивали гигантский чехол весом в полтонны на сам шпиль. … А корона, венчающая «иглу», на самом деле, оказывается, очень мягкая. Я была дистрофиком – 39 кг . Но даже под таким весом она немного приплюснулась. Потом ее восстановили… Однажды из облаков вынырнул немецкий самолет, увидев меня на шпиле, летчик дал очередь. Пули пробили кровлю, маскировочный чехол. В меня не попали. Повезло. "

На пронизывающем ветру, под обстрелом, когда вокруг свистели осколки снарядов, девушки шили коченеющими пальцами, сменяя друг друга каждые три-четыре часа. Сидеть приходилось в неудобной позе — на тоненькой доске, подвешенной к блоку на веревочных петлях, как качели. Когда чехол был зашит, хлынул сильнейший дождь. Намокнув, а затем высохнув на солнце, чехол сел и местами разорвался. Снова пришлось подниматься на шпиль. Починив чехол, его зашпаговали — обвили иглу Адмиралтейства виток за витком крепкой толстой бечевкой.

До конца войны еще много раз приходилось подниматься на шпиль, чтобы чинить чехол, который рвало осколками бомб и снарядов. Сначала это делала Александра Пригожева и Ольга Фирсова, а после смерти Александры хранительницей шпиля осталась одна Ольга.
Ей суждено было и снимать маскировку. В последний день апреля 1945 года Ольга поднялась на шпиль Адмиралтейства, распорола ножом брезент и засияла золотая Адмиралтейская игла. Громовым «Ура!» откликнулась на это Дворцовая площадь, где моряки Балтийского флота готовились к первомайскому параду. 

После войны Ольга Афанасьевна работа инструктором-тренером в ДСО «Искусство» сразу по трем видам спорта — горным лыжам, альпинизму и скалолазанию, обучая молодежь. Ольга Афанасьевна была награждена орденом св. равноап. кн. Ольги — за спасение исторических и архитектурных памятников блокадного Ленинграда.

Из воспоминаний дочери Ольги Фирсовой — Ольги Блаут: «Мама за год до смерти попросила меня поехать с ней в Николо-Морской собор, и мы отстояли там заупокойную службу по ее погибшим и умершим в блокаду друзьям. В блокаду им было дано задание замаскировать его купол. Но настоятель собора не разрешал начать работы пока не отслужит молебен за их здравие. А так как они были комсомольцами, то должны были доложить об этом начальству. Начальство приказало: отстойте молебен, главное, чтобы работа была выполнена. После молебна настоятель собора благословил маму на работу на куполах храма иконой св. равноап. кн. Ольги и вручил ее ей. Эту икону я бережно храню. Отпевали маму в этом соборе».

Алоизий Августинович Земба — второй из четверки альпинистов, работавших в блокадном Лениниграде по маскировке памятников. До войны он работал на Ленфильме осветителем в цехе по обработке пленки, в 1937 году увлекся альпинизмом. Он участвовал в войне с Финляндией в 1939 году, получил ранение в ногу. Больная нога не помешала ему вступить в бригаду верхолазов-маскировщиков. После работ по маскеровке шпиля Петропавловского собора Зембе с каждым днем становилось все хуже. В конце марта 1942 года больной Алоизий с мамой уехали в эвакуацию. Их эшелон отправили в Борисову Гриву, больше их не видели... 

Третьей в группе была Александра Ивановна Пригожева.

В блокадную зиму 1941-го при верхолазных работах на Адмиралтействе, Инженерном замке и Петропавловском соборе она была верной напарницей более опытной Ольги Фирсовой.

Из воспоминаний Уствольской: «Аля увлекалась бегом, плаваньем, лыжами, была смелой и выносливой альпинисткой. Кто бы мог подумать, что именно Аля, самая молодая и, как казалось, крепкая, первая умрет от истощения, не перенесет всех испытаний той первой страшной зимы!»

В ноябре 1941 года, во время работы на шпиле Инженерного замка, когда обе девушки находились наверху, началась бомбежка и подсобники убежали, привязав веревки, на которых висели девушки, к перилам. Спуститься вниз удалось лишь ночью. Помогли раненые из госпиталя, разместившегося в Инженерном замке. Шестнадцать часов провели девушки на ледяном ветру, и Аля заболела, жаловалась, что  простудила  почки. Но надо было работать. Закончив работы по маскировке Михайловского шпиля, девушки перешли на Петропавловский собор, окрашивая купол над алтарем. Потом ГИОП поручил им работу по обмерам высотных частей Александринского театра, костёла св. Екатерины на Невском проспекте, Таврического дворца. Больная Аля работала весь январь и февраль 1942 года, хотя у неё не было теплой одежды. 

К весне «хранительницей» высотных объектов Ленинграда осталась одна Фирсова. Александра Пригожева умерла от истощения в марте 1942 года. Ей было двадцать лет. Похоронена в братских могилах Смоленского кладбища.

23 июня 1941 года семнадцатилетний рабочий Оптико-механического завода Михаил Михайлович Бобров вместе со своими товарищами пришел в Петроградский военкомат записаться на фронт добровольцем. Ребят отправили домой — возраст не подошел. Вскоре, однако, выяснилось, что нужны хорошие спортсмены, а Михаил был лыжником и альпинистом. Так он попал в отряд, который готовили для заброски в тыл врага. В начале июля Миша был уже в немецком тылу. Трижды засылали Боброва в тыл, и всякий раз он возвращался целым и невредимым. Позже он вошел в бригаду верхолазов.

Когда фашистские войска прорвались на Кавказ и потребовались опытные альпинисты, лейтенанта Боброва направили на Кавказ. После войны Михаил окончил Военный институт физкультуры, увлекся пятиборьем. В 1952 году был включен в состав советской олимпийской команды.

За 1941–1942 годы сильно поредела бригада защитников памятников архитектуры Ленинграда. В городе осталась одна Ольга Фирсова. Тогда в распоряжение Отдела охраны памятников был откомандирован альпинист младший лейтенант Михаил Шестаков. Они с Ольгой Фирсовой поженились незадолго до войны. Оба были инструкторами альпинизма, весной 1941 года руководили кружком начинающих. 

Памятен такой случай. Очень сложно было маскировать кресты Никольского собора — они находились выше подвязочных блоков. Ольга встала Михаилу на плечи, ухватилась пальцами за трёхсантиметровые рубцы кровли, пытаясь подтянуться и влезть наверх. Ей почти удалось выбраться на луковицу, но старая веревка, свисавшая с креста, оборвалась, и Оля полетела вниз головой. Миша удержал ее на капроновом репшнуре, но удар о медную кровлю был страшным: обжигающая боль в спине, перелом грудного позвонка.

«Работа была беспрерывная, — вспоминала потом Ольга Афанасьевна. — Однажды во время маскировки церкви Иоанна Предтечи, начался шрапнельный обстрел со стороны Лигова, и моя случайная напарница, испугавшись, бросила страховку и убежала. Я пролетела десять метров и ударилась о кровлю шпиля. Удержалась чудом, содрав веревкой кожу на ладонях. Сломала два крестцовых позвонка…»

 Шестаков и Фирсова дружно принялись создавать новую бригаду. Ольга завербовала знакомую спортсменку и художницу Татьяну Эмильевну Визель. Шестаков пригласил в бригаду своего коллегу, виолончелиста оркестра Радиокомитета Андрея Николаевича Сафонова. Сафонов был одним из немногих музыкантов, кто, не покидая студии Радиокомитета, в течение всей блокадной зимы поддерживал своим искусством ленинградцев. 27 декабря 1941 года оркестр выступил с радиоконцертом в последний за тот тяжелый сезон. Их слушали не только Ленинград, но и Москва, Стокгольм и Лондон…

Проходят годы, имена героев забывают. Только в колокольне Петропавловского собора сделана небольшая экспозиция, где можно увидеть фотографии Фирсовой, Зембы и Боброва, а фотографий Пригожевой, Сафонова и Визель нет. В Музее истории Санкт-Петербурга, в особняке Румянцева, в запасниках хранятся личные вещи Фирсовой, с помощью которых она поднималась на шпили и купола.

Будем же благодарны им, они сберегли наш город — мы должны сберечь память о них.

Информация взята из газеты «Православный Санкт-Петербург» № 8 (272); автор Ирина Николаева, 2014 г.